Форум

[sandmann]

Автор: Malkuth
Перевод: Lind
Пэйринг: Тиль/Рихард
Предупреждение: non-con s/m
Примечание автора: почти songfic
Примечание переводчика: вот так сходят с ума...

- Рихард, какого черта ты тут делаешь?
- Тиль…я искал тебя…я только …только что кто-то…
В гулкой темноте он приваливается ко мне, тяжело дыша.
- Рих?
Только теперь я понимаю, почему он так неловко держит руку, заметив в тот же миг кровь, струящуюся по сгибу его локтя.
Боже, нет.
- Кто-то…укусил меня.
Нет.
Я встряхиваю его.
- Рих, уходи отсюда НЕМЕДЛЕННО!
Но он уже почти в обмороке, а они выступают из мрака, собираясь снять более тщательную пробу.
Слишком поздно.
Я ненавижу сам себя за то, что делаю, но оставшаяся холодной часть моего рассудка подсказывает, что иначе будет хуже для нас обоих. Я разворачиваю его и притягиваю к себе. Он поднимает глаза, видит их и слегка напрягается в моих руках.
- Тиль?
Она выходит вперед и растягивает губы в широкой улыбке, не размыкая их.
- Славная добыча.
- Это не добыча, - я в смятении. – Пожалуйста. Я знаю его.
- Тогда можешь потом делать с ним все, что хочешь. Сначала мы.
Рих пытается вывернуться из моих объятий, но я стискиваю его крепче.
- Тиль…что происходит?
Рядом с ней – еще четверо, она взмахивает рукой.
- Этого – вниз.
- Пожалуйста, - пытаюсь договориться я. – Возьмите меня вместо него.
Они утаскивают его прочь, а она остается, гладит меня по щеке, подходит еще ближе, качая головой, и на один обескураживающий миг мне кажется, что меня сейчас вырвет.
- Не тебя, - ее шепот проникает даже сквозь гвалт. – Знай свое место.
Зайдя за ней в последний раз в ту комнату, я вижу его на полу в углу, они раздевают его, один из них стоит над ним с электрическим щупом, который уже успел применить по назначению. Он дрожит и плачет, его стошнило на белый кафель. Я расталкиваю их и опускаюсь перед ним на колени, они меня не останавливают.
Ему потребовалась целая минута, чтобы заметить меня.
- Тиль? Боже, помоги мне.
Обняв его, я делаю глубокий судорожный вдох.
- Завтра все это покажется сном.
Потом я поднимаю его на ноги и веду к столу, стараясь заглушить его крики протеста. Они следуют за нами, окружая нас неплотным кольцом и, как только его тело касается мутной стальной поверхности, с ужасающей скоростью и безразличием связывают его руки и ноги. Я безнадежно стараюсь его успокоить, приковываю к себе его дикий расширенный взгляд, чтобы он не видел остального – столик с инструментами, появившийся рядом, шприц, заполняемый жидкостью. Он чувствует прикосновение тампона к руке, и резко дергает головой. Я боюсь, что он повредит себе что-нибудь, пытаясь увернуться от иглы, поэтому я прижимаю его к столу.
Уронив голову на стол, он смотрит на меня затуманенным от змеящегося в венах наркотика обвиняющим взглядом.
- Почему ты... так делаешь?
Все, что я могу сделать – просить прощения, снова и снова, до тех пор, пока он не перестает сопротивляться и просто смотрит в потолок, бормоча «помоги мне»
Они не теряют времени. Чем раньше они начнут, тем быстрее все это закончится. Они отодвигают меня, она занимает мое место, с улыбкой рассматривая его. «Боже, помоги мне», молит он и слышит в ответ только раскаты издевательского смеха. Она наклоняется ближе.
- Бог не поможет. Никто не поможет.
Он ищет меня взглядом.
Она улыбается, словно услышав остроумную шутку.
- Более того, ОН не поможет.
Она вставляет ему в рот кляп, чтобы он не прикусил язык во время пыток. Он тихо стонет сквозь него.
- Будет совсем немного больно, - продолжает она. – Хотя... вообще-то нет. На самом деле будет ОЧЕНЬ больно. Это как отбить кусок мяса.
Она водит бледной рукой по его груди, пока он слабо пытается высвободиться.
Потом я отворачиваюсь. Я слышал тысячи приглушенных криков боли в этой комнате, и это первый раз, когда крик причиняет боль мне. Последующие звуки сводят меня с ума, но я, как всегда, ничего не предпринимаю.
Иногда мне хотелось понаблюдать за теми, кто привык жить в свое удовольствие, теми, кого я заманил сюда, чтобы посмотреть, как им понравится такая забава. Если они ее вообще переживут. Это первый раз, когда я испытываю что-то кроме садистского удовольствия. Наверное, это мое наказание.
Но я не страдаю, как он. Его придушенные крики достигают пика и начинают свой медленный жалобный спад. Я не знаю, сколько это длится, кажется, часами, хотя понимаю, что этого быть не может. Я опускаюсь на пол и закрываю лицо руками, пока они не заканчивают.
Потом они придут за мной. Я знаю свое место.
Они раздевают меня, затем рассеиваются по периметру комнаты, черными вьюнами облепляют стены, ждут и наблюдают. Я заставляю себя не трястись, кладу руку на его влажный горячий лоб, как будто это ему поможет. Я освобождаю его от кляпа и даю ему воды, жду проблесков узнавания в его расширенных невидящих глазах.
- Тиль?
- Это я.
Ран нет. Только рубцы, кровоподтеки, волдыри.
- Что происходит?

…тем быстрее все это закончится.

Я прикладываю палец к его губам. И забираюсь на стол. Не думаю, что смогу сделать это. Но, если я не сделаю...
Я наклоняюсь поцеловать его, нежно прижимаюсь к нему, наши члены соприкасаются.
- Что ты делаешь? – Бормочет он.
- Целую тебя. Тише.
- Почему?
- Потому что...
- Я не знаю, где я. А ты?
Я запечатываю его глаза и губы поцелуями. Я ненавижу себя. Я не знаю, что делать. Кроме того, что уже делаю.
- Рих, я должен трахнуть тебя, - шепчу я, - а ты должен этого захотеть. Потому что ты должен кончить. – Я глажу его тело. – Ты сможешь сделать это ради меня? – я становлюсь на колени и начинаю растягивать его пальцами, обхватив губами его член.
Нависнув над ним, я шепотом спрашиваю:
- Ты хочешь меня, Рих?
- Всегда хотел.
О, Боже. Он специально пришел за мной сюда? Это все моя вина. Но, может быть, он уже не понимает, что это я. Может быть, он грезит о Карон, или еще о ком-нибудь. Свободной рукой я слегка сжимаю его яички, и чувствую ответную дрожь его тела. Он тихонько стонет, повторяет мое имя, и омерзение к себе неизмеримо возрастает. Может быть, когда мы останемся одни, я смогу загладить свою вину. Если он позволит мне. Если он только позволит, я сделаю что угодно.
- Тиль, я хочу тебя.
На его счастье, он слишком погружен в себя в этот момент, и я нашептываю ему тысячи лживых обещаний, чтобы удержать его в этом состоянии. Чары не развеиваются даже когда я лишаю его этой последней невинности. Он пронзительно вскрикивает и постепенно расслабляется под заданный мной ритм, увлекая меня за собой туда, где нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее. Я ласкаю его в такт своим движениям, его стоны утихают, дыхание ускоряется.
Они снова безмолвно собираются вокруг нас грозовыми тучами, сжимая круг, дожидаясь первых признаков его оргазма, чтобы молниеносно обрушиться на него и вонзить двенадцать пар клыков в незащищенные вены на его распятом теле. Его крики раздирают мое сердце, все, что я могу для него сделать – припасть к нему, защищая его достоинство от беспорядочных проколов.
Каждый из них получает свою порцию опьяняющей, перенасыщенной гормонами жидкости и тут же разлетаются парами и тройками, чтобы сполна насладиться полученным наркотиком и опробовать новые силы.
- Рих?
Без сознания. Веки дрожат, мускулы сокращаются. Я торопливо натягиваю свою одежду.
- Рих?
Он внезапно приходит в себя и снова начинает бормотать «Помоги мне, боже, помоги, пожалуйста». Большего от него добиться не удается.
- Сейчас я сниму с тебя эти ремни.
- Пожалуйста…
Я усаживаю его и пытаюсь снова напоить водой.
- Все позади, Рих, все закончилось.
Не закончилось. Остаток ночи я буду зализывать его раны и пытаться его успокоить, пока он не затихнет. А потом я буду сидеть и наблюдать его беспокойный сон, пока бессонница, наконец, не сжалится надо мной и не покинет меня.
- Тиль, я хочу тебя.
Избавьте меня от этих мучений.
Несу его вниз по черной лестнице на частную стоянку, и укладываю на заднее сидение своего автомобиля.
- Тиль…
Я склоняюсь над ним, чтобы успокоить, и он вдруг судорожно вздыхает и начинает всхлипывать. Я забираюсь внутрь и сижу, обнимая его, пока он не затихает и не обмякает в моих руках.
Спит.
Спи, пожалуйста.
Эта ночь никогда не закончится

[ich hab’ euch etwas mitgebracht; hab’ es aus
meiner brust gerissen]

[ends]