Форум

Nobody Rides the Unicorn

Автор: DasTier
Рейтинг: NC-17
Фэндом/Пэйринг: In Extremo - das letzte Einhorn/Flex
Дисклеймер: Вы думаете, это правда? Разумеется, нет. Фикция. Полностью выдуманная и совершенно неприбыльная.

***
Легенды знают множество сказочных чудовищ – драконов, грифонов, великанов; волшебного Белого Оленя и загадочного Сфинкса; исконно и символично, они представляют собой высочайшие идеалы и призывают к возвышенному. Я не люблю грифонов, гиппопотамов и фениксов; мне безразличны львы и прочая летающая и бегающая живность. Мне также плевать на высшее совершенство, воплощенное в любой форме, будь она покрыта шерстью или перьями.

Мой любимый зверь – Единорог, и в моем сознании он символизирует одну очень простую идею: желание. Единороги бывают всех цветов и размеров, любого оттенка радуги, заключенного между белизной слоновой кости и чернотой эбонита, но мой – обыкновенный блондин.

Мой любимый цвет.

Он старше меня и немного выше. Крупный, величественный конь.

Мой любимый размер.

Людей заставляют грезить о Единорогах разные причины – жажда славы, эгоизм, алчность, корысть или же стремление прикоснуться к его очарованию, непорочности и красоте. Звучит достаточно правдоподобно и вполне мне подходит. За исключением, возможно, непорочности. Стоит признаться, что мои намерения по отношению к нему весьма далеки от этого понятия.
Он выявляет во мне худшее – лукавство, коварство, изобретательность. Он делает из меня ловкача – раба своего желания обмануть. Поймать Единорога, но не для того, чтобы убить, а чтобы хоть немного умерить сияние его непорочности.

Он тщеславен и изворотлив, в своем желании остаться неприрученным. Единорог с характером. Он не удостаивает своим присутствием недостойных этого людей и может быть свирепым, защищая свою свободу. Его взгляд скользит поверх людской массы у его ног, когда он стоит в одиночестве, подобно крепости, окруженной глубоким рвом.

Но любая крепость может быть захвачена в один прекрасный день, не так ли?

Однажды я оседлаю свою белокурую разновидность сказочного коня, чего бы мне это не стоило.

*********

Для начала я должен найти девственницу.
Да, в наше время это устаревшее понятие. Звучит, почти как название другого сказочного чудовища, может даже одного из самых редких. Для себя я определил ее, как девушку, выглядящую достаточно порядочной, и проявляющую достаточно готовности пожертвовать толикой своего очарования, чтобы привлечь непостоянное внимание моего любимого зверя.
Будучи в безопасности со всем эти багажом знаний, я добавил для надежности еще и пива. Не понимаю, почему никто не подсказал этот способ братьям Гримм, или кто там насочинял все эти басни о неудачных попытках встретиться с Единорогом. По меньшей мере, братья, должны были об этом знать – будучи хорошо знакомы с Тевтонским духом.

Пиво сработало идеально. Прекрасная дева распустила длинные ярко-красные волосы, растянувшись на диване, и мой мифический конь, уставший после концерта, как и следовало ожидать, преклонил голову на ее колени. Именно так, как говорится в преданиях. Глаза девы, свидетельствуя о невинности если не тела, то хотя бы души, взирают на происходящее без какой-либо мысли. Ее руки, движимые древним инстинктом всех группи, играют с золотистой гривой моего сокровища.

Я прячусь в тени, предпочитая выждать. До настоящего момента легенда сбывалась, и, если уж я доверился данным о наиболее подходящей приманке, то так же я верю тому, что Единорог, будучи загнанным в угол, впадет в ярость.

Они разделываются с новой порцией пива. Мой сказочное создание стонет, когда девушка продолжает изучение его волос, и я подхватываю его стон, сочувствуя всем охотникам, когда-либо охотившимся на эту особенную породу.

Говорят, приближаться к нему могли только монахини и затворники. Проклятье, хоть я и не отшельник, но вполне могу им стать, если буду придерживаться требований этих мифов к терпению. Нет. Нужно действовать. Как минимум, в одном аспекте я невиннее этой девушки. И я полон решимости избавиться от этого достоинства сегодняшним вечером.

Она наклоняется поцеловать его и справляется с этой задачей настолько хорошо, что он в своем возбуждении не замечает быстрой подмены. Я пристраиваю его голову к себе на бедро, нависая над ним слишком близко, для того чтобы он, открыв глаза, смог разглядеть меня. Он пахнет сигаретами, огнеопасными смесями, которые мы используем во время шоу и запахом ее Avon American. Здесь легенда перестает быть надежным ориентиром, потому что, насколько мне известно, ни один охотник раньше не мог приблизиться к своей мифической добыче настолько близко.

Все еще осторожно, я прикрываю его глаза своей ладонью и, наконец, приступаю к долгожданному занятию. Очевидно, мне не хватает опыта группи, потому что вскоре он начинает беспокойно требовать более энергичных действий, жадно поводя руками в поисках более близкого контакта, и неизбежно натыкается вместо платья девушки на мою кожаную концертную юбку.
Он отводит закрывающую ему обзор руку, и в течение долгой секунды мы смотрим друг другу в глаза.

- Привет.

Ладонь скользит вниз по его носу и застывает на губах. Я боюсь того, что он может сказать и чувствую себя ужасно неловко. Он протягивает руку, хватает одну из цепочек на моей шее и притягивает меня ближе.

Если это не приглашение, я не знаю что это такое.

- Итак, - лениво произносит он через некоторое (продолжительное) время, сомкнув руки на моем затылке. Наши губы так близко, что я скорее чувствую его слова, нежели слышу их. – Малыш хочет поиграть во взрослые игры?

Не полагаясь на собственный голос, я лишь коротко киваю. Он убирает одну руку с моей головы и невинно проскальзывает ею под мою длинную юбку. Ненавижу наши новые костюмы – прежние были короче и куда удобнее. Смотрю, как он сражается с тканью, и, когда, наконец, он касается моего бедра, в месте прикосновения словно появляются дополнительные органы чувств.

- В таком случае чувствуй себя как дома.

Я уверенно располагаюсь на нем и расстегиваю ремень его юбки. Наблюдая, как он извивается, выползая из нее, я признаю, что мое прежнее мнение было ошибочным – в этих костюмах определенно есть что-то двусмысленное и непристойное и связано это с их длиной. Принято думать, что мини – это сексуально, но короткая юбка никогда не сползет по ногам так, как сейчас сползает моя, неторопливо разоблачая все мои тщательно скрытые секреты.

Это момент, когда мои знания о легендарном единороге становятся, наконец, первичными и личными. Действительно, теперь я мог бы написать о нем книгу, дополненную диаграммами и таблицами, содержащую данные об ареале обитания, рационе, а теперь и спаривании. Я натуралист, изучающий редкий вид и не упускающий ни одну из его реакций.

Чем больше я узнаю, тем сильнее он раззадоривает мое любопытство. Его соски – он любит, когда их облизывают или покусывают? И то и другое. Выясненный вопрос. Сколько времени я должен уделить предварительным ласкам? На удивление мало. Это его обычное поведение, или только со мной? Сейчас мне об этом лучше не знать.

- Может, перестанешь валять дурака и примешься за дело?

Волшебные создания презирают поверхностную осведомленность, и я не хочу показаться несерьезным исследователем. По взаимному согласию мы переходим к новому этапу более глубокого исследования. Насколько глубокого, я осознаю только, когда он выскальзывает из-под меня, ложась на пол лицом вниз.

- Мне что, установить для тебя дорожный указатель с надписью «Сюда, пожалуйста»?

Кашлянув в смущении, я отчаянно ищу предусмотрительно припасенный заранее тюбик со смазкой. Он ждет со снисходительным терпением, величественный, как всегда. Как следует подготовившись, я предъявляю свое право на вход и он энергично меня приветствует.
Вначале я чувствую себя человеком, пробирающимся через топь. Сначала я боюсь толкаться, потом – выходить, и все мои конечности, включая ту, что сейчас внутри него, слабы и безвольны. Не помогает даже мысль о том, что не хватало только провалить все дело, когда моя мечта уже начала сбываться.

Но постепенно простота движения затягивает, несложный ритм привлекает. Амплитуда растет, с каждой минутой я становлюсь смелее, он отвечает мне короткими ободряющими вздохами и мне очень трудно оставаться джентльменом, вместо того, чтобы вбиваться в него в полную силу. Навалившись на него, одной рукой я опираюсь рядом, а он, схватив другую, обвивает вокруг своей талии и наши пальцы лихорадочно переплетаются.

Скоро весь мир сжимается до одного горячего комка между ног, и, прежде, чем я смогу сделать что-либо, меня накрывает блаженство. Ослепленный его послевкусием, я выскальзываю из него и падаю на пол, положив голову на его задницу и не без гордости вдыхая запах собственной спермы на его коже. Я могу сидеть так часами, не двигаясь, просто чувствуя его...

- Эй, ты не посмеешь так заснуть!

Я неохотно отпускаю его, с сожалением проводя напоследок по узорам на его ляжках, пока он карабкается обратно на диван. С идиотской сентиментальностью я целую внутреннюю сторону одного бедра.
- Айнхорн, - даже теперь я слишком застенчив, чтобы посмотреть на него и большую половину слов, адресую, таким образом, к его все еще стоящему члену. – Почему ты назвал себя в честь коня?
Следует долгая пауза и я почти уверен, что ответа не последует. Но он отвечает.

- Наверное, потому что я люблю, когда на мне ездят верхом.

КОНЕЦ.